Дизайнер Алексей Залевский в моде уже 15 лет. Недостатка в клиентах он не испытывал никогда, а после того, как телепроект «Шанс» сделал его еще и медийной звездой – перестал испытывать недостаток в желающих взять у него интервью. Мы же не испытывали недостатка в вопросах.
«НИКОГДА НЕ БЫЛ СКАНДАЛИСТОМ»
— Вас пригласили поставить для Донецка первые в истории показы «Donbass Fashion Week». С каким представлением о донецкой публике, о местных модниках вы отправлялись в наши степи?
— В Киеве говорят, что в Донецке есть либо очень богатые, либо очень бедные. То есть покупают либо очень дорогие вещи, либо очень дешевые. Среднего сегмента нет. Среди украинских дизайнеров есть очень дорогие, но все-таки, я считаю, мы работаем для среднего класса. Поэтому у меня, например, существуют две линии. Одна из них предназначена специально для масс-маркета, и джинсы из этой линии стоят у нас всего 400 гривен, а свитерочек — 500-600 грн. То есть мы специально делаем вторую линию, которая употребима в средней ценовой политике.
У донбасских дней моды была задача познакомить донецких жителей с украинскими торговыми марками, чтобы вы понимали, что у нас есть хорошие дизайнеры – креативные, качественные. Кроме Виктора Анисимова, я в Донецке ни с кем из дизайнеров больше не знаком. Анисимова я знаю 15 лет, и за эти годы из Донецка больше никто и не пробился. Это, в принципе, печальная ситуация. 
— Донбасские дни моды обещают стать регулярными. Как нужно вести себя на фэшн-тусовках?
— Люди должны привыкнуть к тому, что шоу — это шоу, а одежда — это одежда. Меня после моих показов очень многие клеймили: ой, навороты — носить невозможно. Меня всегда это очень бесило, потому что, можно подумать, 15 лет я занимаюсь наворотами, у меня какие-то рокфеллерские спонсоры, я 15 лет показываю по две коллекции в год, а потом их выкидываю и сжигаю. Но ведь если смыть макияж, убрать навороты в прическах и постановке, то остается коммерческая одежда, которую покупают и которая востребована, иначе я бы не существовал как бренд. Люди должны понимать: все, что есть на шоу, в макияже, прическе агрессивного — это только шоу, а есть еще и одежда, которая продается, носится. Не обязательно прямо следовать каким-то трендам или «лукам», которые мы показываем на подиуме. Мы же показываем, я, по крайней мере, настроение, эмоции. А если посмотреть на вещи вблизи — они окажутся вполне удобоваримыми.
— Успех в моде невозможен без провокации и скандала. Кто, по-вашему, сегодня главный скандалист в мире моды — такой, чтоб прям аж позавидовать?
— Я завидую, конечно, только одному человеку, которому сейчас все позволено в моде. Это Джон Гальяно. Но в принципе, все, что он делает для дома Dior, — это все равно коммерческая подача. Ведь у этого дома очень простая задача: платье Dior может себе позволить редкая женщина, но на помаду, сумочку, парфюм — найдет средства каждая. У Гальяно одна-единственная задача — быть скандальным, эпатажным дизайнером. У него такая концепция бизнеса. Ему эти коллекции с подиума продавать вообще не надо. Деньги они зарабатывают на аксессуарах и косметике. Он хороший маркетолог и очень креативный человек. Я ему завидую в плане свободы, но, с другой стороны, понимаю, что это очень сложно — каждый сезон на-гора выдавать что-то новое, интересное.
— А в украинской моде есть больший скандалист, чем вы?
— Я вообще никогда не был скандалистом. У меня никогда не было задачи делать скандал. Никогда. Я просто занимался тем, что мне нравится. Я однажды просил совета у подруги, а у нее были серьезные проблемы со здоровьем. Говорю: вот, новый показ, а меня все авангардистом считают, говорят, что мою одежду носить нельзя, а деньги надо как-то зарабатывать, я вот тут наворотик такой придумал — показывать его или нет? Она мне говорит: пока у тебя есть силы, возможность и желание, лучше показывать, потому что может в жизни наступить момент, когда у тебя не будет идей, фантазий, желания, финансов, чего угодно. У меня никогда не было показа, который прошел бы так, как я задумал. Но максимально приблизиться к планке я стараюсь всегда.
«МЕНЯ ОЧЕНЬ РАЗДРАЖАЕТ, КОГДА ЛЮДИ НЕ МОЮТСЯ»
— Когда все позволено дизайнеру, не особенно строго спрашивают и с тех, кто одежду носит. Уже никого не шокируешь колготами-сеткой в офисе днем или торчащими из штанов трусами, глубоким декольте и юбкой-мини. Осталось ли еще что-то непозволительное в моде в эпоху вседозволенности?
— Я очень не люблю убогость в одежде. По большому счету, необязательно иметь много денег, чтоб хорошо одеваться. Понятно, что люди наши не очень образованы в плане культуры одежды. Да не только наши. Европейцы тоже. У них там есть стереотипы: джинсы, футболочка, кеды. Им эти «луки» навязывают, они играют в демократичность и раскрепощенность. Они дальше этого тоже не прыгают. Но у каждого из них в гардеробе есть платье на вечер, коктейльное платье, бизнес-костюм…
— Базовый гардероб.
— Да, есть базовый гардероб, которым нужно уметь пользоваться. У нас просто люди не умеют пользоваться одеждой как таковой.
— В чем это проявляется? Что доставляет вам эстетические переживания?
— Меня очень раздражает, когда люди не моются. Это основное. Даже если у вас нет денег на одежду, купите кусок мыла и примите душ. Я считаю, этого уже достаточно, чтоб быть модным. Все остальное позволено.
«НА ВСЮ ЖИЗНЬ ДОСТАТОЧНО ОДНОЙ ШКУРЫ МЕДВЕДЯ»
— Если говорить о стоимости одежды, есть ли, по-вашему, вещи настолько статусные, что они не могут стоить ниже определенного уровня? Какова минимально возможная цена вечернего платья, к примеру?
— Нет такого. Ценообразование одежды — это вещь очень специфическая. Для каких-то восточных платьев я покупаю в Индии ткань ручной работы по 100 долларов за метр квадратный и понимаю, что это год жизни какого-то человека, который ручечками это вышивал. Реальную цену, качество изделия на планете Земля могут узнать процентов пять — и большинство будут профессионалы. Потребитель же стоимости вещей не понимает, он платит за бренд, за комфорт, за «лук».
— В одной из последних коллекций Dolche&Gabbana были дорогущие костюмы с меховым воротником, которые в остальном мало отличались от обычного велюрового спортивного костюма, который мы носим в больнице или поезде. Вы на глаз всегда можете определить, стоящая ли вещь?
— Ну, для этого есть ощущение от вещи — чувствует ли человек себя в ней комфортно, элегантно, интересно. В принципе, одежда — это же психология, а не необходимость. На самом деле, человеку на всю жизнь достаточно одной шкуры медведя — ее не сносить до конца дней. С точки зрения функциональности человеку много вещей не надо. Просто надо понимать, что одежда — это особый вид искусства: преподнесение себя. В Европе никогда не шьют вещи, которые носились бы хотя бы два сезона. Это раньше наши бабушки и дедушки брали кофточку — и так чтоб на 10 лет хватило. В Европе людям надо, чтоб ровно сезон вещь проносилась, а потом порвалась и выкинулась. У них бы встала вся фэшн-индустрия, если б в магазинах продавались по-настоящему качественные, добротные вещи.
— Коко Шанель говорила, что невозможно испортить настроение женщине, одетой в светлое. Каков ваш анти-депрессивный дресс-код?
— Я поклонник цвета. Черную одежду начали носить в последние 20-30 лет, а до этого носили цветную одежду. Особенно в начале века, когда черное носили рабочие, а состоятельные люди всегда одевались в цветное. Мне было, конечно, тяжело, когда начался этот минимализм в моде. Я показывал золотую коллекцию — и все крутили у виска: «Шо за жлоб?» А через два года это стало трендом. Как-то был у меня такой период, что я опережал тренды. И мне одна знакомая журналистка говорит: нельзя опережать на два сезона, потому что это не работает.
— А как вообще рождаются тенденции? Как все, желая быть оригинальными, придумывают одно и то же?
— Я, например, создаю от обратного: что-то есть — значит, мне этого не надо. Начнут все шить цветные коллекции — я пошью черную.
«КРИЗИС АБСУРДЕН И СМЕШОН»
— А не потому ли весь этот кризис и разразился, что пару лет мы не вылезали из черного, а теперь перебрались в серое?
— Все может быть.
— Некоторые полагают, что кризис положительно повлияет на людей творческих. Скажем, кинематографисты, не имея баснословных бюджетов, одним начертанием которых на афише уже можно заманить людей в кинотеатры, вспомнят, наконец, о том, как сочинять и рассказывать истории. А как кризис повлияет на моду?
— Конечно, продажи у всех дизайнеров заметно упали. Но я общаюсь с людьми бизнеса, и мне этот кризис абсурден и смешон. Украина с точки зрения глобальной мировой экономики никогда не была на пике. Мы от валового продукта мировой экономики даем, может, 0,005%. Как американская банковская система может повлиять на Украину? У нас тут искусственный кипиш. Я просто пережил перестройку — вот тогда ничего не было в магазинах, тогда люди дрались за колбасу, тогда были талоны. Тогда, я согласен, был кризис. А сейчас… В киевских ресторанах продажи поднялись на 14%. Люди просто сидят, едят и бухают. Поднялись продажи техники: люди решили потратить деньги, которые все равно пропадут. Сейчас кризиса в Украине еще нет, кризис будет весной. Сейчас всех посокращают, все потратят свои запасики. Я вон поехал отдохнуть на неделю — так билетов нет, гостиницы забиты. Самое ужасное в том, что весь бизнес стоит. Все схватили свои денежки, бегают в панике — и сами себе делают кризис.
— И все же, как разнообразить свой внешний вид, когда не будет возможности сколько-нибудь регулярно обновлять гардероб?
— Ну, достанете хорошо забытое старое… Клиенты, которые раньше покупали у меня по десять вещей, сейчас просто покупают по три. Не потому, что у них уже кончились деньги. А потому, что они не знают, что дальше. Неизвестность их пугает! Ну и что? В перестройку же люди жили, веселились. Это ж не траур, не глобальное потепление. Ну, не будем мы кушать икру, покушаем овсяную кашу. Я, честное слово, рад, что в связи с кризисом сократилось количество машин на дорогах в Киеве.
— Героев какого фильма вы бы с удовольствием одели или даже переодели?
— У меня никогда не было желания работать со звездой. Звезда захочет — сама придет. Диалог с клиентами у меня не строится по принципу: «А я хочу вот такую кофточку — пошей». Хочешь — иди в ателье, иди к швее-надомнице и шей по картинке. Если ты приходишь к дизайнеру — значит, ты приходишь за его мыслями, за его одеждой. Поэтому все звезды, которые ко мне приходят, они…
— Залевского хотят, а не кофточку.
— Да. А насчет фильмов… Дело в том, что я не могу смотреть фильмы, как обычный зритель. Я работал гримером и художником по костюмам в кино и понимаю, что там, чтобы снять одну сцену плачущего человека, вокруг него стоят 80 человек разных профессий: бухают, курят, у каждого своя жизнь. Поэтому мне трудно воспринимать кино как целостный продукт. Я в каждом кадре вижу все: эту толпу, где стоит свет, где что нарисовано.
— Можете назвать самых стильных и самых безвкусно одевающихся звезд?
— Нет, моя принципиальная позиция в том, что безвкусица — это тоже вкус. Когда я вижу безвкусных людей, я понимаю, что это уровень их образованности, их менталитета, что они ничего в своей жизни не видели, никуда не ездили, не путешествовали.
— Вашим близким другом может быть человек, который не умеет одеваться?
— Конечно! Есть такие, и я даже не пытаюсь их перевоспитать. Могу посмеяться, пошутить. Но я по себе знаю: могу одеваться ужасно, могу элегантно, эпатажно. Мне все равно, что на себя надевать. Был в моей жизни период, который я называю периодом раскрепощения. Я надел на себя черные лосины, ботинки на высокой подошве, пиджак на голое тело, фенечки и все дела — и вышел в Киеве на улицу. Думал: от…дят! И ничего! Люди шарахались, перебегали на другую сторону улицы, но не более того. С тех пор мне все равно, что на мне надето. И людям, как оказалось, тоже.
http://tvplus.dn.ua/pg/news/13/full/id=3793
